Опытность Армстронга ярко проявилась на фоне всех прочих астронавтов, когда пришло время начинать работу с тренажерами-симуляторами. Дик Слейтон, раздавая каждому из астронавтов в начале 1963 года специальные технические задания, закрепил за Нилом тему тренажеров.

В ходе проектов Gemini и Apollo и астронавтам, и технике предстояло выполнять значительные, сложные и никем ранее не испытанные маневры в космосе, которые следовало безупречно доводить до конца и, как правило, с одной попытки. Имитационное моделирование и обучение были критически важны для их успешности. Для проекта Mercury имитация на тренажерах-симуляторах почти не требовалась, поскольку перед ним ставилась узкая цель доставить человека на околоземную орбиту и возвратить его оттуда. Но проект Gemini, зародившийся в 1962 году как мост между Mercury и Apollo, предназначался для отработки сближения космических кораблей на орбите и их стыковки. И то и другое представляло собой более опасный и сложный маневр, чем простой полет корабля-«капсулы» по орбите. Абсолютно необходимо было иметь возможность догнать другой объект в космосе и сцепиться с ним, чтобы получить с его борта топливо или другие важные для полета компоненты. По этой причине обучение навыку сближения и стыковки стало самой важной и основной задачей программы Gemini. Без достижения успеха в ней другие важные достижения Gemini, такие как полеты большой длительности или выходы астронавтов в открытый космос, ничего не значили для проекта Apollo.

И ни один другой астронавт не сыграл более существенной роли в разработке летных симуляторов для Gemini и Apollo, чем Армстронг. Часто он приходил к выводу, что тренажер не ведет себя так же, как настоящий космический корабль должен вести себя в полете: «Первое, что я делал практически на любом тренажере-симуляторе, это определение, верно ли конструкторы тренажера выполнили механическую часть в соответствии с уравнением движения настоящего аппарата. Поэтому я всегда уводил тренажер в такие области, куда нормальные люди не стали бы соваться, чтобы удостовериться: когда пилот на тренажере достигает точки разрыва непрерывного закона движения, не возникнет математическая ошибка, которая заставит весь симулятор вести себя странно и нереалистично. Для меня это занятие было естественным, потому что на базе Эдвардс я делал то же самое».

Как и во время работы на Эдвардс, летный опыт Армстронга был неоценимым подспорьем для разработчиков тренажеров.

«Те парни, которые занимались переводом уравнений движения в параметры механической системы (иногда подрядчики, иногда сотрудники NASA), очень часто не могли себе представить картину с точки зрения пилота, – объяснял Нил. – Они не могли представить, что это значит для пилота и что именно пилот будет наблюдать, когда, например, он переводит самолет в вертикальное кабрирование, затем делает поворот по крену на девяносто градусов, а после этого отдает ручку от себя и переводит машину в пикирование к земле. То и дело они формально относились к переложению уравнений в конструкцию механизма, не зная, чего следовало добиваться». Армстронг внес серьезный вклад в разработку тренажера запуска и аварийного прерывания полета Gemini – статический пилотажный стенд, который был построен в здании подготовки астронавтов в Центре пилотируемых полетов.

Закладывая систему специализации каждого астронавта, Слейтон понимал, что программа развивается слишком быстро и бурно, чтобы каждый из них успел научиться чему-то большему, чем малой части от всей совокупности особенностей новой техники. Идея Дика была в том, что астронавты станут свободно обмениваться друг с другом своими экспертными знаниями и опытом, в то время как каждый из них займется своим особым делом. Была и обязанность, налагаемая на каждого из участников отряда, – выступать от имени NASA перед почитавшей их публикой и профессиональными группами и делать заявления для прессы. Ответственные за связи с общественностью лица в NASA легко согласились на предложение самих астронавтов, чтобы эти обязанности ложились на каждого из них посменно. Обычно публичная смена продолжалась неделю, и в отряде астронавтов этот период выступлений перед общественностью и прессой назывался неделей в бочке.

Первая неделя в бочке Армстронга началась 6 июля, и во время нее он посетил штат Виргиния, столичный Вашингтон, Всемирную ярмарку в Нью-Йорке, а также штат Айова, где он за день пять раз выступал с презентациями для различных научных обществ. Вымотанный бесконечной чередой радостных рукопожатий, на следующее утро он летел в Хьюстон. Он был бы счастлив обойтись без этого в жизни астронавта.

Если не считать принятия своего нового образа знаменитости, Армстронг легко и просто перешел от роли летчика-испытателя к выполнению обязанностей астронавта. Шли дни его тренировок, и те, кто имел дело с Армстронгом, проникались уважением к его способностям пилота, инженера и астронавта, восхищались его умом и удивлялись его личным достоинствам.

«Мое первое впечатление от Нила – такой тихий парень, – рассказывал Фрэнк Борман. – Он был такой молчаливый и задумчивый, что, когда он произносил что-нибудь, к этому каждый раз стоило прислушаться. Большинство из нас мыслили так: “Мы люди дела, раз-два-взяли”. Конечно, Нил тоже в первую очередь делал свое дело, но ему было интересно внутреннее устройство каждой системы, с которой он сталкивался. Большинство из нас представляли собой отливки с одной и той же формы, но Нил – другой». «Нил был очень сдержанным человеком, – вспоминал Майк Коллинз. – Мне кажется, он думал куда больше, чем среднестатистический летчик-испытатель. Если бы всех людей поделить на мыслителей и деятелей, то летчики-испытатели обычно оказывались бы деятелями, а не мыслителями, а Нил в их мире – определенно мыслителем».

«Нил не был излишне экспрессивным человеком, – подтверждает Билл Андерс. – Он вел себя строго как профессионал, не особо тепло, но и без лишней холодности. Не могу припомнить, чтобы он или я сидели и болтали о простых вещах наподобие: “Ну как там твои дети?” В то же время Нил мог с вами пропустить рюмку-другую выпивки. Но во всем, что имело значение, он всегда был прям, как стрела. По моему мнению, характер настоящий человек Нил Армстронг имел очень непростой и высокий по сравнению с большинством его коллег».

«Нил вполне дружелюбен, – говорит Джон Гленн. – Он всегда был простым, своим, хорошим парнем из маленького городка наподобие того, из которого родом я сам. Думаю, что ни я не важничал перед ним, ни он передо мной». В июне 1963-го Гленн и Армстронг оказались в паре во время занятий по выживанию в джунглях, которые были организованы Тропической школой выживания Военно-воздушных сил США на авиабазе ВВС Элбрук в зоне Панамского канала.

Что удивляло и радовало Гленна, да и вообще любого, кто проводил какое-то время рядом с Армстронгом, так это характерное для Нила озорное чувство юмора. Джон Гленн вспоминал: «Я всегда веселился от Ниловой теории физзарядки». Армстронг шутил со своими друзьями, что любая зарядка – это пустая трата отведенного человеку запаса сердечных сокращений. Дэйв Скотт, товарищ Нила по экипажу Gemini VIII, вспоминает, как Армстронг однажды пришел в спортивный зал Центра пилотируемых полетов, где Скотт потел, выжимая тяжелую штангу, сел на велотренажер и начал крутить педали, выставив натяжение тормоза на самую слабую степень. Дэйву он, ухмыляясь, заявил: “Вот так вот, Дэйв! Смотри, как надо!”»